Вернуться в осень. Книга вторая - Страница 63

Он выждал еще десяток секунд, потом вьюном скользнул на скалы и замер наверху – глаза полыхнули и мрачно сузились, разглядывая освещенный круг и людей в центре. Пустынников недаром считали сбродом…

Лара металась на цепи, подгоняемая острыми пиками и головнями от костра. Израненная, вся в ссадинах и потеках крови, со спутанными мокрыми волосами и разбитыми губами – и с пылающими яростью глазами. Не сдавшаяся, и не подчинившаяся на милость…

Цепь то и дело натягивалась, оставляя для свободы совсем небольшой участок – в недоразвитых головах десятка грязных бородатых мужланов, обступивших со всех сторон, это, наверное, сравнивалось с собакой. Вот только со стороны очень отчетливо бросалось в глаза – кто здесь действительно напоминал собак.

– Под хвост ее, прямо в…

– Пускай су…, еще раз покажет свои клыки…

Опять раздался взрыв гогота, перемешанный с руганью – девушка очередной раз упала. Сергей осторожно осмотрелся. Чуть поодаль, у привязанных лошадей, на камни облокотились еще двое, с довольными слюнявыми мордами и арбалетами на плечах – явно «бдительные часовые». Чуть ближе еще один, почти лысый, смачивал из фляги тряпку и прикладывал к кровоточащим губам…

Ясно… Он слышал про такое. Как в стае волков…

Не каждый, даже очень здоровый мужик сможет справиться с женщиной, если она решит сопротивляться до конца. Отчаяние и злость придадут силы – она будет биться, метаться, кусаться, царапаться, рваться – она предпочтет умереть. И никогда не даст так просто себя обесчестить…

И поэтому в стаях «диких волков», которых трудно назвать людьми, забывшими даже про каплю самого обычного мужского самолюбия, – жертву, прежде чем придать насилию, – загоняли до смерти. Чтобы у нее уже не было сил сопротивляться…

– Подонки… Вы подохнете, как собаки…

– От кого? – даже подскочил лысый в стороне, забыв про тряпку. – От бога Ратху? Или от того труса, который бросил вас и сбежал в степь?

Сергей узнал акцент говорившего с ним у «котелка». Лысый горец раздвинул своих и остановился в кругу, уперев пылавший ненавистью взор прямо ей в глаза. Жар на жар. Ненависть на ненависть…

– …Он давно на пути в Брахма-Гут. – глаза придвинулись вплотную, наверное, она даже почувствовалось зловоние. – Не бойся, чуть позже я его догоню.

– Он сам найдет тебя, ублюдок, – Лара выдержала взгляд. – И снесет твою башку, вместе со всей твоей вонью…

И охнув, присела от сильного удара в живот. Затем откинулась затылком на камни – горец ударил ногой в лицо. Ненависть бывает даже сильнее похоти…

Сергей закрыл глаза и сделал глубокий вдох – чувствуя, как на глаза опускается мутная красная пелена, и начинает заходить в «разнос» сердце, и голова становится похожа на огромную ржавую бочку, которая вот-вот станет содрогается от пустоты и грохота…

Потом открыл глаза и опять глубоко вздохнул. Затем разогнулся, плавно оторвался от скалы и, перемахнув через костер, упал прями в центре освещенного круга. И выпрямился, перед изумленными взглядами целой толпы бородатых пустынников, и такой же изумленной Лары. Над поляной зависла пораженная пауза…

– Ты знаешь, – он нашел округлившиеся глаза лысого горца и поднял карабин. – Зря ты ей не поверил. Ведь она права…

Воздух содрогнулся от грохота и дыма, разом подстегнув опомнившихся бандитов – вокруг заметались бородатые тени, – круглые глаза кувыркнулись куда-то назад. Воздух взрывался и дрожал – Сергей продолжал палить, почти в упор, одновременно заваливаясь на бок и делая разворот вокруг оси, – тени падали и поднимались, пропадали и появлялись… Пустой щелчок, секундная задержка – вылетает пустой магазин, еще щелчок – на его место вставляется другой. И опять вздрагивает воздух, снова и снова…

Над камнями расползались плотные полосы дыма, остро пахло гарью и порохом. Сергей опустил горячий дымящийся ствол и прислушался. Вроде, тишина… Тишина не в прямом смысле этого слова – с разных сторон доносились звуки: глухой стон и тихий скрежет, фырканье испуганных лошадей и шелест степи, где-то далеко под кем-то осыпались мелкие камешки, где-то затухающе шуршала полынь…

Звуки мира. Разве он мог когда-нибудь представить, что стоны, агония, плач и панический бег людей – покажутся ему более мирными, чем зимняя деревенька со столбиками дыма из труб?.. Одну минуту. Плач? Почему плач?

Он медленно поднялся, настороженно оглядывая скалы и тела вокруг, потом обернулся назад, и впервые за эти долгие ненастные сутки улыбнулся. Плакала Лара. Ревела, всхлипывала и даже чуть завывала, размазывая по щекам грязные соленые слезы, и не отрывая от него преданных глаз – совсем как тогда.

– Ну все, – он опустился рядом на корточки и ласково провел по ее волосам. – Все уже позади, девочка, успокойся. Ты держалась молодцом…

– А, а, – заикала она, вытирая слезы. – Ан-нику… Там…

– Живой твой Аника, – он поднял и начал задумчиво разглядывать ее цепь, затем обернулся, высматривая – куда привязана. – Но обещал мне сразу помереть, если я немедленно не отправлюсь за тобой.

И понял, что лучше бы этого не говорил. Она заревела еще больше. Обхватила его своими руками и уткнулась лицом в грудь – плечики вздрагивали и тряслись в такт надрывам и всхлипам. Сергей вздохнул и слегка поморщился – соленые слезы падали на обожженные руки. Потом опять погладил мокрые слипшиеся волосы и, зная по опыту, что это наверняка надолго, мягко поднялся:

– Надо осмотреться. Может, кто остался…

Везде лежали тела. Много мертвых тел… Сергей обернулся вокруг – прямо у ног неподвижно застыл лысый горец-вожак, дальше еще кто-то, такой же бородатый и грязный, дальше еще и еще… Вместе с разбросанными мешками и какими-то узлами, снаряжением и пучками дров, мехами для воды и ведрами для лошадей, арбалетами, копьями, какими-то мечами и даже палашами… Дым почти разошелся, но прогорклый запах горелого пороха еще долго будет чувствоваться в этих камнях.